Грузия входит в полосу выборов. 15 ноября должны состояться выборы в местные органы самоуправления; ровно через год – выборы в парламент страны, а в апреле 2000 года – президентские выборы. Фактически, в течение этого периода определится, под чьим руководством и с какими видами на будущее вступит Грузия в третье тысячелетие.

Не подлежит сомнению тот факт, что сегодня степень государственной независимости Грузии неизмеримо выше, чем несколько лет тому назад. Другое дело, что пропорционально росту национального суверенитета уменьшается территория, на которую этот суверенитет распространяется, хотя Грузия и признана всем миром в границах бывшей Грузинской ССР. Территориальных проблем коснусь ниже, пока же поговорим о внешнеполитических параметрах, позволяющих сделать вышеприведенный вывод.

Упрочение государственной независимости Грузии напрямую связано с двумя основными факторами: сложившейся в мировом масштабе политической конъюнктурой и разумной внешней политикой, проводимой властями на основе адекватного осмысления этой конъюнктуры.

Вне зависимости от того, проляжет ли основная нефтяная магистраль от Баку до грузинских портов на Черном море, или еще из Восточной Грузии свернет к турецкому порту Джейхан на Средиземном море, Грузии суждено быть активной участницей ”проекта века”, или, если угодно, одним из ключевых участков в возрождении ”Великого шелкового пути” - трансконтинентальной многопрофильной транспортной магистрали, в перспективе призванной связать по суше Западную Европу с Азиатско-Тихоокеанским регионом. А это означает, что у Грузии есть реальные шансы обрести именно ту роль и функцию в мировом сообществе государств, без которых она была бы обречена на прозябание на периферии чьей-то сферы геополитических интересов.

Конечно, Великий шелковый путь все еще усеян множеством препятствий; далеко не все пока ясно с транспортировкой каспийской и, тем более, казахской нефти и туркменского газа. Однако, в вырисовывающихся на данный момент двух альтернативных геополитических векторах – меридианальном - Россия-Армения-Иран, и параллельном - Центральная Азия-Азербайджан-Грузия-Европа - Грузия закрепила за собой ключевую позицию, ибо без нее ни один из этих векторов не сможет полноценно функционировать.

Говоря о Грузии как о транзитной стране и о благах, кои она сможет получить за транспортировку энергоносителей и прочих товаров через свою территорию, следует учесть, что данный фактор наряду с экономическими благами сулить и политическую выгоду. Это – возможность реально стать, пусть окраинным, но все же, уголком интегрирующейся Европы, а в более широком толковании – составной частью евроатлантической цивилизации, к чему Грузия стремилась на протяжении всей своей истории. Когда сумма экономических и финансовых интересов стран Запада достигнет в Грузии критической массы, то появится и стабильный политический интерес, сформируются международные гарантии национальной безопасности, повысится неформальный статус государства. По существу, альтернативы в этом плане у Грузии просто нет. С учетом имперского образа мышления в России стрелка на внешнеполитическом компасе Грузии должна четко указывать на запад. Смещение ее на положение ”север” будет означать возвращение в зону аномалии, где магнитные и прочие бури могут смести все и вся.

После развала Советского Союза, когда Грузия восстановила свою независимость, вопрос о том, чьей же сферой интересов является Южный Кавказ, был озвучен заново, на этот раз - Азербайджаном и Арменией. Армения, с головой увязшая в Карабахе, надолго и накрепко привязала себя к России. Без прямой военной помощи последней, шансы Армении удержать Карабах стремительно свелись бы к минимуму. Азербайджан же наоборот – ценой значительных людских и территориальных потерь в Карабахском конфликте сумел избавиться от российского военного присутствия и теперь, владея богатым нефтью шельфом Каспийского моря, обрел серьезные политические и экономические перспективы в плане выхода на европейский и мировой рынки.

Ключевую роль Грузии на Кавказе стали адекватно осознавать и в Евроазиатском коридоре и на Западе. Грузия участвует в программе НАТО ”Партнерство во имя мира”, причем, после запоздалой смены в мае этого года откровенно пророссийского министра обороны на прозападного, контакты с НАТО стали реальными и интенсивными; Грузию уже дважды посетил генеральный секретарь НАТО Хавьер Солана; США, Великобритания, Греция, Турция, Украина укрепляют с ней военные связи. С 1 июля текущего года Грузия силами Департамента охраны границ контролирует свою морскую акваторию, хотя и не полностью – побережье Абхазии остается пока запретной зоной для грузинских пограничников.

С сухопутными границами дело обстоит сложнее. Россия охраняет ”внешние границы СНГ” везде, где ей только удалось сохранить военное присутствие, и, в частности, на участке грузино-турецкой границы, что мало способствует укреплению суверенитета и национальной безопасности Грузии. Ну, а при желании, Россия превращает ”прозрачную” границу между странами СНГ в железный занавес. Так было на российско-грузинской границе в ходе конфликта в Чечне, так случилось и осенью минувшего года, когда российские пограничники вдруг перестали пропускать на свою территорию шедшие транзитом через грузинские морские порты крупные партии спирта. Некоторыми наблюдателями этот шаг был расценен как попытка России нанести урон имиджу Грузии как транзитной страны. Возникшую тогда напряженность в грузино-российских взаимоотношениях даже окрестили ”спиртовой войной”.

Гудаутская база и расположенный на ее территории аэродром сыграли роковую роль в военной неудаче грузин во время конфликта в Абхазии, когда сепаратисты получали систематическую военную поддержку от России.

Авторитарный региональный режим в Аджарии, постоянно ставящий палки в колеса тбилисским властям и демонстрирующий пламенную любовь к России вообще и к русским военным в частности, по сути держится лишь на штыках дислоцированных на территории автономии российских воинских частей.

Наконец, существуют серьезные подозрения в том, что расположенный на территории Вазианской базы военный аэродром так или иначе был использован при планировании и осуществлении покушения на президента Шеварднадзе 9 февраля. Никто в Грузии до сих пор толком не знает, что или кого привез, и что или кого увез самолет, совершивший 9-10 февраля перелет ”инкогнито” по маршруту Москва-Вазиани-Москва.

Возвращаясь к вопросу о российском военном присутствии в Грузии, нельзя не упомянуть о так называемых миротворческих силах в Абхазии, дислоцированных с начала 1994 года вдоль реки Ингури – административной границы абхазской автономии в Грузии. Одной из основных функций этих сил является способствование безопасному возвращению грузинских беженцев в свои дома в Абхазии. Но выполнять это они и не думали, зато обеспечили замораживание ситуации ”ни войны, ни мира”, что в наибольшей степени соответствует интересам России в регионе на данном этапе и сохраняет за ней возможность прямого влияния на обе конфликтующие стороны.

Подводя итоги, можно констатировать, что сохранение российского военного присутствия противоречит не только политическим, но и экономическим интересам Грузии, ибо позволяет России манипулировать ситуацией в стране. По мере роста экономических интересов Запада, политическая борьба за влияние в регионе пойдет по нарастающей и от ее исхода будет зависеть, суждено ли Грузии стать буфером между Россией и Южным флангом НАТО или плацдармом одной из сторон. В последнем случае главный вопрос заключается в том, чьим же плацдармом она все-таки станет?

Несмотря на то, что Шеварднадзе удалось избавиться от многих влиятельных, но неугодных лиц, его кадровая политика, по общему признанию, ни в коей мере не отвечает велению времени. На месте одних неугодных появляются другие, пусть менее опасные (хотя, далеко не всегда, как это случилось, например, с министром госбезопасности Игорем Гиоргадзе, обвиняемым в организации покушения на Шеварднадзе 25 августа 1995 г.), но опять же неугодные и чехарда в высших эшелонах исполнительной власти не прекращается ни на один день. Своеобразного апофеоза достигла она в июле-августе сего года, когда по примеру государственного министра один за другим ”добровольно” стали в отставку подавать остальные министры (за исключением силовиков), их заместители, руководители департаментов, начальники отделов, главы местных администраций и т.д. У людей непосвященных могло возникнуть впечатление, что дело идет к основательной чистке властных структур. Массовое правительственное харакири, однако, завершилось тривиальной сменой четырех министров, что никак нельзя расценить как изменения, адекватные требованиям времени.

Шеварднадзе, как правило, избегает не только резких шагов, но и людей инициативных и принципиальных, имеющих и умеющих отстаивать свою точку зрения, предпочитая им легко управляемых исполнителей. Легко управляемыми оказываются те, на кого в сейфах лежат папки с компроматом, и которые знают о существовании этого компромата. Ну, а зная об этом и предвидя свой более или менее скорый конец на высоком посту, эти люди чаще всего предстают в виде типичных временщиков, пытающихся как можно быстрее и больше урвать для себя и своего окружения. Одновременно честный и компетентный министр – большая редкость в Грузии. В тех случаях, когда подобные люди все же занимают кабинеты высших руководителей, коэффициент их полезного действия оказывается далеким от возможного, ибо бороться с насквозь прогнившей и коррумпированной системой управления им приходится как внутри своих ведомств, так и в кругу коллег по правительству.

В достаточно безликом составе парламентской фракции СГГ выделяется группа, руководимая спикером парламента Зурабом Жвания. В основном это – бывшие активисты Партии Зеленых, которые оставили в стороне свои природоохранные увлечения и пошли во власть. В отличие от подавляющего большинства своих нынешних однопартийцев, они являются представителями нового поколения грузинских политиков и имеют имидж молодых реформаторов западной ориентации. Для Шеварднадзе группа Жвания - подходящая демократическая визитная карточка при контактах с Западом, однако, простор, который он предоставил этой группе, ограничен, преимущественно, стенами парламента. Более того, после летних перетурбаций во властных структурах, Жвания приобрел сразу двух конкурентов внутри партии в лице бывшего и нового государственных министров. Оба имеют разносторонний опыт комсомольско-партийной работы и реальные шансы обскакать Жвания во внутрипартийной конкуренции, что и проявится, скорее всего, в итогах выборов в местные органы самоуправления.

Одним словом, внутри своей собственной властной системы Шеварднадзе сформировал слишком хитроумную схему сдержек и противовесов, которая препятствует возникновению и усилению в его орбите потенциально независимых и перспективных политических фигур. С одной стороны, это оставляет его вне конкуренции в качестве главы государства, а с другой – делает весьма уязвимой всю пирамиду государственной власти, которая в грузинском варианте держится на одном человеке. После покушения на Шеварднадзе 9 февраля едва ли не весь политический спектр (за исключением самых крайних) признал, что, если бы этот акт политического террора удался, Грузия оказалась бы на грани национальной катастрофы, ибо буквально все в этой стране завязано лично на президенте. Главное нет никаких гарантий, что стране удалось бы остаться в рамках конституционного режима, сохранить преемственность власти и политического курса. Стабильность, ассоциируемая с одним человеком (пусть и президентом страны), а не с твердыми институциональными гарантиями, оборачивается, на деле, псевдостабильностью, чреватой для страны любыми последствиями.

Так или иначе, не только могущественный на постсоветском пространстве имидж президентской партии, но и вполне конкретные механизмы, которыми обладает партия власти, обеспечили Шеварднадзе уверенную победу (впрочем, реального конкурента у него и не было) на президентских выборах в ноябре 1995 г..

Третья партия, сумевшая преодолеть избирательный барьер, это – Национально-Демократическая партия (НДП). Но, почти сразу же после выборов, она развалилась на две части – собственно НДП и Народную партию, каждая из которых хоть и имеет свою фракцию в парламенте, но значительно менее влиятельную, чем единая НДП времен Георгия Чантурия. Вдова последнего – Ирина Саришвили-Чантурия, возглавляющая теперь НДП, рассматривается как потенциальный союзник Шеварднадзе в надвигающемся открытом противостоянии Шеварднадзе-Абашидзе, в то время как небескорыстный флирт Народной партии с Абашидзе стал выходить за рамки приличия.

Среди партий, не преодолевших избирательный барьер, стоит упомянуть: справа - самых последовательных противников Абашидзе на протяжении всех семи лет – Республиканцев (впрочем, оставшихся, несмотря на это и в силу многого другого, понятного из текста данного обзора, в оппозиции и к Шеварднадзе); слева – Социалистов, удачно спекулирующих на тяжелом социальном положении в стране и охотно принимающих в свои ряды всех недовольных, включая сталинистов; наконец - сторонников первого президента Звиада Гамсахурдиа. О прочих коммунистах и ”народных патриотах” уже было сказано выше.

В соответствии с законом о выборах, почти две трети голосов избирателей, отданных партиям, не преодолевшим пятипроцентный барьер, были пропорционально перераспределены среди трех победителей. С учетом раскладки сил среди депутатов-мажоритариев, Союз Граждан получил в парламенте стабильное большинство и президент со своей партией приобрели полную возможность править страной по своему усмотрению.

Тотальная коррупция подобно метастазам раковой опухоли распространилась на весь государственный организм. Дело дошло до того, что спикер Парламента Зураб Жвания в одном из интервью заявил: ”Именно коррупция является главной проблемой, которая пугает меня, как представителя власти. Ее искоренение – основа основ для развития демократии и свободной экономики”. Любопытно, что данное заявление Жвания сделал уже после того, как минул 1997-й год, объявленный президентом Шеварднадзе годом борьбы с коррупцией. Можно лишь с сожалением констатировать, что успехи на этом направлении были ничуть не больше, чем при объявленной тем же Шеварднадзе в середине 70-х (в бытность его первым секретарем ЦК Компартии Грузии) ”борьбе с негативными явлениями”, то есть – никакими. Самое тревожное, что коррупция, прочно укоренившаяся в обществе с 60-х годов, так и остается как бы образом жизни и в новых условиях. В коммунистическую эпоху исходные позиции для борьбы с коррупцией были слабы – государство было не просто чужим, оно было враждебным по отношению к гражданину и все, что только можно было у него урвать или даже украсть, любая возможность обмануть государство и получить выгоду за его счет, если и не приветствовалась, то фактически, и не осуждалась. Но и сейчас, когда ситуация радикально изменилась – государство свое, во всяком случае, должно расцениваться таковым, и его будущее и будущее его граждан неразделимы, чиновничье-бюрократическая махина ведет себя в полном соответствии со стереотипом коммунистических времен. Тревожно это еще и потому, что подобное положение дискредитирует саму идею демократии и рыночной экономики, ибо простой гражданин бесконечно слышит разглагольствования власть имущих о демократии и свободной экономике, а на деле сталкивается с теми же самыми взяточничеством, вымогательством, обманом и беззаконием, каковые характеризовали эпоху ”развитого советского социализма”. Степень отчуждения между гражданином и государством близка к той, что укоренилась в советские времена. Так за что же боролись?

С другой стороны, когда прожиточный минимум среднестатистического жителя Грузии по официальным данным составляет 90,2 лари, нормативная минимальная зарплата работников госбюджетных организаций - 40,9 лари, а реальная минимальная зарплата работников бюджетных организаций находится на уровне 17 лари (1 доллар США=1,4 грузинских лари). Так, как же отучить чиновника брать взятки?

По разным данным, доля теневой экономики составляет от 40 до 60%. В Департаменте статистики Грузии было проведено исследование, определившее удельный вес и основные сферы, в которых процветает т.н. ”теневая экономика”. Ее основа – коррупция – проявляется в таможенной, налоговой, финансовой сферах, в органах образования, здравоохранения, социальной инфраструктуры, правоохранительных структурах, военных комиссариатах и т.д., а особенно сильны ее позиции в торговле, строительстве и на транспорте. Об энергетике и говорить не приходится – эта область, в которой с завидным постоянством бесследно испарялись многомиллионные зарубежные кредиты, давно уже стала притчей во языцех. Спрашивается – а что же остается?

Сейчас власти страны лихорадочно ищут выход из ”бюджетного” кризиса, удивительным образом отрицая наличие кризиса финансового и экономического. В то же самое время, нынешний председатель фракции СГГ в парламенте, видный член реформаторской группы Жвания – Михаил Саакашвили говорит, что экономические реформы в Грузии застыли на месте где-то с начала лета и серьезные изменения в руководстве структур финансово-экономического блока неизбежны. По официальным данным, рост производства сократился на 1,2% по сравнению с показателем на аналогичный период прошлого года. Недавно еще достаточно стабильный курс национальной валюты по отношению к доллару, преподносимый правительством в качестве основного своего достижения и прочного фундамента для развития экономики, хоть и не обвально, но неумолимо пополз вниз. Валютные резервы, как говорят, у Национального банка все еще имеются в достаточном размере, но они не безграничны, и необходимо пока не поздно, менять финансово-экономическую политику.

30 сентября сепаратистские власти Абхазии отмечали в Сухуми пятую годовщину ”освобождения Абхазии”. ”Освобождение” на деле означает этническую чистку и выдворение грузин из Абхазии. Пять лет тому назад большинство этнических грузин, составлявших 45,7% населения Абхазии (по переписи 1989г. абхазы составляли 17,8%, армяне – 14,6%, русские – 14,3%), покинули свои дома и превратились в беженцев (а точнее – насильственно перемещенных лиц) в собственной стране. По официальным данным, число беженцев, с учетом беженцев из Южной Осетии (где схожий по причинам, но не зашедший так далеко как в Абхазии конфликт бушевал в 1990-92 г.г.), достигло 280 тысяч человек, что еще более осложняет и без того тяжелые социально-экономические условия жизни в стране.

С другой стороны, сепаратистский режим даже заинтересован в строго дозированном возвращении части грузин; в первую очередь, из-за того, что ему нужно избавиться от преступного имиджа автора этнической чистки, а во вторую - из-за необходимости рабочей силы для выхода из тяжелейшей экономической ситуации. Абхазских людских ресурсов просто недостаточно для колонизации покинутых грузинами земель, восстановления сельского хозяйства, привлечения туристов в этот некогда цветущий (пусть и по советским критериям) край. Однако Гальский район, где грузины раньше составляли 94% населения, рассматривается сухумскими властями как разменная карта в торговле с властями Грузии с целью получения наибольшей выгоды.

Пять лет ни шатко ни валко идущих переговоров, в течение которых абхазы разговаривают с грузинами с позиции силы, причем, естественно, не своей, а российской, показали всю бесперспективность подобного ”диалога”. Грузинское руководство (впрочем, не только оно) дорого расплачивается за свое малодушие и близорукость, проявленные на рубеже 1993-94 годов, когда, согласившись на размещение российских миротворцев в зоне конфликта, оно, фактически, дало политическую индульгенцию России за то, что последняя не только способствовала возникновению конфликта, но и всячески поддерживала сепаратистов в ходе военных действий. Впоследствии подобная позиция больно ударила по самой России в Чечне и привела к ослаблению ее позиции на Кавказе в целом, но Грузии от этого не легче.

Негативное воздействие России на ситуацию в стране пока не нейтрализовано в достаточной мере растущим политико-экономическим интересом Запада. Последний, правда представил международному сообществу войну в Абхазии, ее причины и последствия в реальных контурах; но страх перед ищущей равновесия с ядерным оружием в руках Россией заставляет Запад быть более сдержанным в своих действиях. В подобной ситуации Абхазия (да и вся Грузия) не представляет собой той ценности, ради которой Запад готов был бы пойти на резкие шаги. Вымеренная политическая помощь будет продолжаться, но если Грузия не будет иметь собственной политической, экономической и военной силы, переговоры будут оставаться бесплодными.

Несмотря на то, что проблема статуса достаточно остро стоит и в отношении Южной Осетии, продвижение к восстановлению взаимного доверия и нормализации отношений проявляется в заметной интенсификации товарообмена, гуманитарных контактов, налаживании сотрудничества неправительственных организаций и независимой прессы; что чрезвычайно важно, пошел процесс возвращения беженцев, причем, без сколько-нибудь значительных эксцессов.

Своеобразие сегодняшней ситуации в Грузии заключается, с одной стороны, в неадекватности действий высших эшелонов власти требованиям времени и тотальной коррупции в государственных структурах ; с другой стороны, в становлении демократических институтов и элементов гражданского общества. Можно, конечно, сетовать на то, что политический спектр должен бы быть уже более устойчивым и приближенным к европейским (хотя бы – восточноевропейским) стандартам; но, так или иначе, этот спектр имеется в наличии и упразднение политического плюрализма не представляется возможным. Многопартийность стала реальным фактором повседневной жизни и оппозиция в стенах парламента или за его пределами в основном воспринимается как нечто само собой разумеющееся.

Положительным фактором следует считать также и функционирование таких институтов, как Конституционный суд и Народный омбудсмен. Конституционный суд несколько раз даже вынес решения против органов государственной власти в пользу граждан, хотя хотелось бы, чтобы степень его независимости и неангажированности была повыше.

Основным следственным действием является давление на подозреваемых и свидетелей с целью получения желаемых показаний. В отличие от советских времен, однако, отказ от данных в ходе следствия показаний принял систематический характер и на многих уголовных или уголовно-политических процессах обвинение часто рассыпается как карточный домик. Обвинительные приговоры, тем не менее, судьями старой школы выносятся как по заказу, то есть, действительно по заказу. Неоднократно общественность становилась свидетелем того, как в ходе процессов из-за беспомощности следствия не удавалось доказать виновность тех, в чьей виновности сомнений быть не могло. Именно поэтому некоторые уголовные процессы приобрели политический оттенок, хотя были и процессы чисто политические и, как следствие, феномен политических заключенных в Грузии пока не изжит. Правосудие и справедливость остаются понятиями, дистанцированными друг от друга, тем более, что об универсальности и неотвратимости наказания говорить не приходится – высокопоставленный покровитель лучше любого адвоката способен защитить от самого справедливого преследования по закону.

И все-таки, накопившаяся масса законов и кодексов, продолжение судебной реформы, укрепление демократических институтов, активность независимых средств массовой информации должны привести к качественному сдвигу. Кстати, независимая медиа, по общему признанию, является одним из наиболее явственных достижений новой грузинской демократии. Представители молодого поколения, заполнившие редакции многочисленных газет, разве что понаслышке знают, что такое цензура. Попытки давления на журналистов, запугивания, или даже сведения с ними счетов периодическиимеют место, но в общем и целом позиции свободной прессы достаточно крепки и вытеснить себя с этих позиций она не даст.

Труднее оказалась борьба за свободу и выживание для независимых телекомпаний. Тут власти никоим образом не хотят расставаться с той привилегией, которую им предоставляет безраздельный контроль над государственным телевидением. Первый канал телевидения является единственным общенациональным каналом, передачи которого транслируются на всю территорию Грузии. Независимые телекомпании пока не в состоянии осуществлять трансляции вне пределов городов базирования. Конечно, Тбилиси с его почти полуторамиллионным населением является совсем неплохой аудиторией, и здесь независимые компании постепенно завоевывают себе позиции. Но в провинции главным источником информации остается поддерживаемое госбюджетом государственное, а на деле - правительственное телевидение, своим избыточным подобострастием вызывающее, зачастую, тошноту.

Наконец, крепчает на глазах третий сектор. В результате действий нескольких активных НПО широкого профиля, были смещены с занимаемых должностей некоторые министры; они также непосредственно участвовали в подготовке и ”облагораживании” ряда законодательных актов; настойчиво лоббируют принятие закона о люстрации. В НПО сконцентрированы неплохие интеллектуальные силы и их роль и значение должны, по логике событий, возрастать. Беда в том, что существуют они почти исключительно за счет грантов из зарубежных фондов, ибо отечественные бизнесмены пока не осознали всей важности поддержки третьего сектора, а для большинства власть имущих НПО – дополнительная головная боль и помеха в делах неправедных.

Словом, демократический ресурс в стране есть, но ограничен он не очень широким кругом политических групп, для которых свобода и демократия – не абстрактные понятия, используемые в предвыборных лозунгах, а способ мышления и существования. Эти люди вносят неоценимый вклад в процесс демократизации грузинского общества. А альтернативы демократическому пути нет, так как это единственный путь для достойного существования. И если Грузия действительно хочет быть независимой, то она просто обязана стать демократической. Запад будет нам помогать только в том случае, если сочтет нас частью самого себя, если система ценностей, которой руководствуется грузинское общество, будет ему понятна и близка.